Уважаемые коллеги! Представляем вам рецензию на монографию Доминик Кришнер Рейл «The Fiume crisis. Life in the wake of the Habsburg Empire» (2020 г.), подготовленную магистранткой А.С. Орловой.
«Чувство собственного достоинства: пропаганда и национализм» – так озаглавлена одна из частей работы Доминик Кришнер Рейл «Фиумский кризис. Жизнь на волне империи Габсбургов» (2020 г.) (The Fiume crisis. Life in the wake of the Habsburg Empire). И именно вокруг двух понятий из заголовка главы разворачивается подробное исследование жизни небольшого портового города, ставшего краеугольным камнем сразу нескольких ужè национальных держав, которые стремились как закрепиться политически и экономически в регионе, приобретя контроль над важным торговым пунктом, так и восполнить национальную утрату – ведь каждый считал Фиуме (Риеку) культурным достоянием именно своего народа.
Как же пытались разрешить столь непримиримое противоборство в регионе? Что привело к Кровавому Рождеству Д’Анунцио? Что происходило в этот неспокойный период внутри самого города? С его жителями?
На все эти вопросы Доминик Рейл, путем многофакторного анализа, находит свои ответы, которые и излагает в настоящем труде.
Доминик Киршнер Рейл (1974 – наст. вр.), американский историк, специалист по Новой и Новейшей истории Европы, доктор философии, профессор университета Майами, получившая образование в Калифорнийском университете в Беркли и в Колумбийском университете, владеющая итальянским, французским, немецким, сербохорватским языками. На сегодняшний день сферу её интересов составляют «социальные, культурные и интеллектуальные миры Южной Европы от Наполеона до наших дней, в основном на землях сегодняшней Италии и Хорватии»[1]. Большу́ю часть времени Доминик Киршнер исследовала исторические источники «в попытках распутать сложные истории тех, кто жил вокруг Адриатического моря, когда там правила династия Габсбургов»[2].
В качестве методологии Доминик Рейл использует основные принципы исторического исследования, предполагающие систематизацию и анализ исследовательского материала на основе критерия истинности и привлечения ряда принципов (принцип историзма или позитивистский подход, принцип конкретности и другие), а также методов (историко-описательный, сравнительно-исторический, историко-генетический и другие). Позиция Доминик Рейл как историка вполне чётко выражена в следующей её фразе из раздела «Благодарности»: «Люди имеют значение», которая помещает в центр исследования самого по себе человека или группу людей. Говоря об узкоспециализированной специфике следует отметить, что работа написана в направлениях микроистории, интеллектуальной истории.
Структура исследования логична, построена по проблемному принципу. Автор во введении задаёт вопросы, на которые отвечает в последующих разделах, объединяя их между собой конкретизирующими уточнениями или путём внедрения более узких тематических блоков.
В работе автор задала четкие хронологические рамки – 1918-1921 гг., однако она изредка выходит за них с целью добиться большей четкости повествования и идейного изложения.
Следуют также отметить, что, хотя автор не характеризует свои источники в конкретном разделе, не подвергает их существенной внешней и внутренней критике, еë работа опирается на весьма обширный и разноплановый материал, который нельзя оставить без внимания. Поскольку ядром исторического исследования Доминик Рейл является непосредственно индивид и коллектив в целом, внушительный процент от общего числа исторических источников составляют эпистолярные, личные записи, пропагандистские материалы. Каждый источник изучен подробно, тщательно выявлены закономерности и определенные тенденции в мышлении людей, проживавших в 1910-е, 1920-е гг. в Фиуме.
В работе также используются материалы судебных расследований, учебной литературы города, источники визуального характера, нормативно-правовые акты, финансовые отчеты, переписи и подобные статистические данные.
Формулируя свою концепцию, Рейл нередко обращалась к работам других исследователей, в той или иной степени затрагивавших проблематику Фиуме. Ряд тезисов автор подкрепляет выводами коллег, часто играющими немаловажную роль в доказательной базе ряда заключений, представленных в монографии. Более того, позиция Рейл по некоторым вопросам, связанным с центральной темой работы (как правило, менее локальных), заимствуется из трудов других историков.
В качестве примера в процессе изучения сущности экономико-политического режима, установившегося в Фиуме, автор приводит в объяснение тенденции позицию других историков о том, что государства-преемники Австро-Венгрии функционировали во многом как уменьшенные версии их величественного предшественника (Х. Арендт, П. Джадсон и др.). При анализе фигурирования национального и экономического факторов в жизни фиумцев, Доминик Рейл использует в качестве основы рассуждений позицию исследовательницы З. Штайнер о доминировании «примата экономики» и «примата национализма» в разных частях континентальной Европы.
Рейл отмечает вклад многих историков в изучение как проблемы Фиуме, так и истории Европы в целом, задействуя пассажи из выступлений на форумах, статей и монографий своих предшественников и коллег. Так, приводя заключение о материальном положении жителей города из работы Д. Парлатто, автор называет его одним из лучших исследователей Фиуме XX века. При анализе взаимосвязи экономического положения населения и его отношений с властью Рейл обращает внимание, что одним из немногих подметивших её специалистов является Л.Б. Намьер, который охарактеризован в работе как выдающийся историк.
Не менее примечательными в монографии являются и те случаи, когда автор оспаривает точку зрения других исследователей. В критике своих коллег Рейл обобщает их и, как правило, не упоминает конкретных имён. Во многом это связано с одним из главных предназначений её монографии, которая изначально позиционируется автором как работа, идущая вразрез со стандартными положениями об истории Фиуме.
С уже упомянутым выше П. Джадсоном Д. Рейл отчасти соглашается в вопросе роли «политики вокруг культурных различий» в качестве основного способа для людей предъявлять претензии к своему государству. Однако исследовательница отмечает и неполную применимость данного тезиса, указывая на то, что подобный подход к культурным различиям характерен больше для местных администраций, чем для народа в целом, для которого приоритетом было сохранение единства, перенятого как наследие многонациональной империи Габсбургов.
При этом следует заметить, что Рейл не характеризует риторику предшественников как ошибочную, лишь отмечая, что в их подходах присутствуют акценты, не позволяющие понять место Фиуме и Фиумского кризиса в истории Интербеллума. Сама автор объясняет это тем, что большинство исследователей, затрагивавших указанный феномен, делали это косвенно в рамках анализа других сюжетов, в основном, более масштабных (связанных, например, с политической историей) и формирующих основу исторической науки в предшествующие периоды.
Несмотря на многочисленные упоминания многих историков и их тезисов, автор практически не занимается в работе подробным анализом трудов других исследователей. Если таковые всё же присутствуют, то в довольно краткой форме. В качестве примера можно выделить уже упомянутого специалиста Намьера, особенность концепции и направленность трудов которого Рейл характеризует достаточно подробно. Тем не менее, даже в упомянутом случае автор не обозначает его основные работы и подходы к исследованию.
Ввиду отсутствия обзора историографии и обозначенной ситуацией с поверхностным и обобщенным упоминанием других исследователей, по итогу прочтения книги довольно сложно сформулировать детальное представление о степени изученности проблемы Фиуме в отрыве от работы Рейл. Из-за этого может создаться ложное впечатление о незначительности предшествующих трудов, рассматривавших обозначенный феномен. Возможно, при упоминании тех или иных авторов имело смысл дать более подробное пояснение о предметном поле их исследований, чтобы у читателя возникло приблизительное представление о том, кто ранее анализировал поднятую автором тему и о степени её изученности.
В своем обширном исследовании автор выдвигает ряд интересных гипотез, касающихся послевоенного развития порта в рамках его взаимодействия как с преемниками Австро-Венгерской империи, так и с великими державами, а также его внутреннего развития, делая особые акценты на национальной идентичности фиумцев, их исторической памяти и устройстве институтов новообразованного государства, которое пыталось себя утвердить в новом политическом контексте.
Так, автор полагает, что её работа — это во многом способ напомнить, почему в мультиэтнических уголках Европы происходят кровавые конфликты. Она ассоциирует эти процессы с повсеместным навязыванием националистических порядков, вытеснявших практически всё имперское наследие, с которым было решено покончить после Первой мировой войны. Формально элементы прошлой эпохи были упразднены, но на практике обыденный для империй многонациональный состав никуда не делся, и с националистическими порядками он в конечном счёте вылился в обострение социальных противоречий и насилие, которое, как предполагает автор, было возможно преодолеть в случае развития событий по примеру Фиуме.
В контексте смежного вопроса о роли национализма, автор сравнивает два сценария послевоенного существования европейских обществ – в странах-победительницах и среди «тлеющих углей империй». И в тех, и в других после утверждения Версальской системы международных отношений происходят социальные преобразования. Однако в первом случае их осуществляют всё те же власти, старающиеся сохранить свою устойчивость, а во втором изменения происходят с меньшим количеством ресурсов и в общественном хаосе, появившемся в результате отсутствия сильной власти или власти как таковой.
Именно поэтому в обществах побежденных государств (фактически к таковым автор относит и фиумцев) жители делали переустройство своих социальных систем выборочно, в определённых случаях сохраняя имперские пережитки. Отсюда вытекает простой вывод: если бы Фиуме располагался на территории победивших государств, в социальном плане он был бы куда менее противоречивым феноменом, т.к. преобразования в нём проводились бы в институциональном порядке и затрагивали бы все сферы, делая Фиуме более стабильным, но менее примечательным для исследования городом, затронутым общеевропейскими национальными тенденциями.
Однако Рейл не останавливается на синтезе своих оригинальных концепций, разбирая также некоторые ошибочные выводы, сделанные её предшественниками. В книге указывается, что неточность исследователей-предшественников состоит в том, что они ассоциировали историю Фиуме исключительно с Д’Аннунцио и порядками, которые он пытался популяризировать. Они связывались авторами с общеевропейской тенденцией прихода авторитарных лидеров, закатом либерализма в социальной сфере и уклоном европейских обществ в сторону политики отстаивания национальных интересов.
В этой связи Фиуме с приходом Д’Аннунцио уже трактовался как «итальянский город», и в этом заключается ключевое историографическое заблуждение: игнорируется жизнь простых жителей Фиуме времени Д’Аннунцио, где, между тем, дела обстояли куда сложнее и выходили за рамки однозначного определения ими Фиуме как исключительно итальянского города, которое формально действительно имело место быть. На практике в городе в различных сферах сохранялось множество институтов из Австро-Венгрии, которые были для жителей были более понятными, привычными и удобными.
Данная особенность показывает, что настроения в городе не имели строго националистический оттенок: одни их элементы двигали город и его порядки в сторону имперского наследия, другие – утверждали его как независимую и уникальную автономную единицу со своими разительными особенностями, третьи – действительно имели проитальянскую направленность.
Все эти три разновидности аспектов жизни города нельзя упускать из виду. Если учитывать каждый из них, то можно прийти к выводу, на котором настаивает Рейл: фиумцы стремились сберечь собственные уникальные черты, чтобы сохранить определённые составляющие наследия империи под популярной в то время идеей нации.
При анализе разных сторон жизни фиумского общества автор отмечает, что, хотя формально администрация города не выступала против набирающего популярность итальянского национализма и даже использовала его атрибутику, большинство из них в то же время сохранили в ряде сфер имперские социальные элементы. Рейл резюмировала рассуждение на эту тему следующим тезисом: «Фиумский кризис был попыткой сохранить империю под эгидой нации»[3].
Самым острым и противоречивым вопросом в работе является тема протофашизма Д’Аннунцио, который исследовательница считает прообразом будущего политического феномена и режима, который возглавит Бенито Муссолини. Для подтверждения своей позиции Рейл приводит аргументы, опираясь на социально-культурный, политический и идейный факторы, указывая на структурную схожесть «зонтичной категории чувств, стилей, попыток, надежд, удовольствий и ненависти»[4] фиуманезимо (fiumanesimo) и идей Б. Муссолини.
В рамках данного аспекта Д. Рейл высказывает следующую позицию: фашизм не являлся чем-то неизбежным, как и его насилие; роль в придании жизни этим процессам сыграла не столько энергия, высвобожденная в 1918 году, сколько факт конструкции времени, места и выбора.
В конце исследования Рейл также затрагивает важный историографический вопрос, касающийся отказа от следования линейному нарративу при анализе политической ситуации Интербеллума. Это связано с процессами, протекавшими в ту эпоху и являвшимися запутанной игрой большого числа политических участников, преследовавших собственные интересы и действовавших в ограниченных рамках своих возможностей.
Автор обращает пристальное внимание на этот аспект, поскольку часто поверхностное отношение к исследованию предпосылок, мотивов приводит к формулированию ошибочных и иногда особенно постыдных выводов.
Так, автор видит в качестве решения вопросов, которые ставят перед собой историки и биографы при описании поступков и мотивов европейцев периодов 1920-х, 1930-х и 1940-х годов, процесс распутывания ушедших имперских норм и достижение понимания того, что эпоха не обрела свой конец в 1914, 1918 или даже в 1938 году.
Рейл убеждена в том, что изучение подобных тонких взаимосвязей и восприятие процесса национализации государств после Первой мировой войны поможет избежать ошибочных построений в отношении действий тех или иных личностей. В качестве примера приведена история «героя» Джованни Паталуччи. История человека, которого сначала окрестили «Праведником всех народов» за то, что он в результате своей деятельности по спасению евреев был заключен в концентрационный лагерь Дахау, где погиб. Однако позже, в результате работы дюжины историков, изучивших более 700 исторических источников, была выявлена ошибочность героической биографии Паталуччи. Как выяснилось, он являлся полицейским Фиуме, фашистским коллаборантом, который, наоборот, был соучастником преступления против еврейского населения. В Дахау же Паталуччи был заключен за установление договоренностей с британскими войсками в обмен на обещания о помощи в достижении Фиуме, его родным городом, утраченного автономного статуса от 1918 г. Таким образом, смерть Паталуччии в концлагере была вызвана твёрдой верой в важность итальянского национализма, а также в его старую специфическую фиумскую националистическую версию.
Автор, подчеркивая хаос послевоенной Европы, стремится донести до читателей важность отрицания линейных нарративов в процессе анализа европейской истории периода, поскольку однажды они уже привели к постыдной ошибке.
Несомненно, что в ходе исследования, затрагивающего столь обширный комплекс проблем, присутствуют и определённые моменты, которые при разборе имеет смысл проанализировать более подробно, поскольку при их доработке или упразднении определённые тезисы, представленные в труде, выглядели бы куда менее уязвимо для критики.
В качестве такого спорного момента работы считаю важным упомянуть тот, который нередко присущ исследованиям, где рассматриваются локальные сюжеты. Он связан с переоценкой разбираемого отрезка времени в общем историческом контексте. Не следует забывать, что автор анализирует период с сентября 1919 по декабрь 1920 года, когда Д’Аннунцио де-факто правил республикой Фиуме. В хронологическом плане он не является растянутым и даже, напротив, крайне мал в том историческом аспекте, который оценивает исследователь – в общественной жизни.
За год с небольшим социум даже одного малонаселённого пункта не мог перестроиться таким образом, чтобы его настрой и самосознание после изменения миропорядка можно было трактовать однозначно. Следует понимать, что в немалой степени пестрота порядков социальной жизни в Фиуме была связана с тем, что некоторые их элементы из предшествующей эпохи ещё не успели окончательно уйти в прошлое, а составляющие итальянской национальной специфики только проникали в город. По этим причинам выводы о наличии среди его жителей тех или иных особенностей необходимо делать, не упуская из внимания фактор постепенности трансформации общественной жизни. Тем не менее, автор гораздо чаще оговаривается о других обстоятельствах, влияющих на облик города в 1919-1920 годах.
Также в труде наблюдается отчасти поверхностное суждение, которое могло быть раскрыто немного иначе. Дело в том, что во время обсуждения кризиса в Фиуме на Парижской конференции и при описании действий Вильсона (отказ в присоединении порта к Италии) Доминик Рейл упоминает 4 млн италоамериканцев, которые осудили президента США за его позицию. Однако, исходя из партийно-политической системы Соединённых Штатов, автору следовало для точности понимания влияния этих миллионов людей выяснить, в каких городах страны было большое количество итальянцев, какое социальное положение они занимали и в каких штатах, на которые Вильсон активно ориентировался при определении судьбы послевоенной Европы, они могли повлиять на итог президентских выборов. В противном случае есть риск переоценить влияние подобного числа людей, которое на практике могло быть не самым существенным.
Следующим смущающим фактом является то, что в некоторых моментах исследования присутствует довольно категоричная экстраполяция развития событий в Фиуме на процессы, которые могли бы пройти в европейских государствах. Например, в заключении Рейл замечает, что в странах постгабсбургской Европы был весьма большой потенциал реформ, сочетающих имперские и национальные элементы в случае, если бы население было более свободным, а власти – менее сильными.
В подобных аспектах автор упускает из внимания масштабы сравниваемых объектов, из-за чего справедливость тезисов на тему возможности повторить опыт Фиуме ставится под сомнение. Возможно, они имеют по большей части абстрактный характер и используются лишь для иллюстрирования потенциала обществ стран бывшей Австро-Венгрии, но всё же при моделировании их сценария следует учитывать ряд других факторов, а не только многонациональность и имперское наследие.
В работе исследовательницы присутствуют определённые противоречия. К примеру, из разнящихся выводов неясно, насколько силён был «национальный дух» жителей города. В одном из фрагментов монографии она соглашается с мыслью коллеги о том, что фиумцы, которые находились в тяжёлом экономическом положении, не поднимали восстание против Д’Аннунцио из-за привлекательности и объединяющего эффекта национальных идей. При этом, с другой стороны, Рейл в последующих частях работы отстаивает тезис о том, что национализм фиумцев был не более чем формальным и демонстрировался лишь внешне, на практике разбавляясь многочисленными элементами, противоречащими итальянским национальным принципам.
И в заключении описания малых недоработок исследования хочется выделить ещё одну проблему, которая присутствует в монографии. Она связана с авторской трактовкой ситуации в Фиуме в указанный период. Исследовательница замечает, что политическая стабильность в городе сочеталась с экономической нестабильностью. Именно вокруг этого контраста автор выстраивает своё рассуждение о социальной обстановке в Фиуме. Стабильность зиждилась на сочетании двух приматов, наличие которых отличали западный и восточный принципы европейской жизни: примат экономики и примат национализма. В городе с приходом Д’Аннунцио проявлялась их синергия, которая, с одной стороны, предоставляла фиумцам широкую самостоятельность в экономической жизни, а с другой – заимствование национальной риторики на формальном уровне. Эта обстановка обеспечила режиму Д’Аннунцио отсутствие потрясений и революции в городе в период его правления, несмотря на плачевную экономическую ситуацию.
Считаю важным отметить, что упомянутые выше места, которые возможно подвергнуть некоторой редакции, не являются аспектами, разрушающими стройную концепцию повествования автора, поскольку они балансируются дополнительными умозаключениями, которые служат укреплением или подтверждением выдвигаемых тезисов и гипотез.
Несомненно, положительными сторонами работы являются, во-первых, лёгкость и доступность повествования, во-вторых, особое внимание к многокультурному наследию города-порта Фиуме (Риека), в-третьих, скурпулёзный подход к анализу статистических данных, которые не всегда было возможно интерпретировать адекватно, при этом не выстроив искусственных умозрительных заключений.
«Кризис Фиуме» — это трогательное описание судьбы маленького окологосударственного объединения, долгое время существовавшего внутри империи Габсбургов как corpus separatum и в дальнейшем ставшим corpus liberatorum, которое стремилось утвердить свой суверенитет в мире хаоса, управляемым великими державами. Многофакторно проанализирован процесс того, как Фиуме пытался развиваться в рамках резко меняющихся внешнеполитических обстоятельств и как народ трансформировал под свои нужды наследие империи и внешние итальянские инкорпорации.
Работа ставит под вопрос твёрдо устоявшееся восприятие националистического экстремизма как движущего фактора кризиса Фиуме и демонстрирует, как многонациональное сообщество работало над формированием собственных возможностей и новых позиций в амбивалентном мире Интербеллума. Рейл убедительно показывает борьбу нескольких идентичностей в рамках одного народа, которая разжигалась действиями окружающих национальных государств. Также, что немаловажно, автор развеивает националистические мифы периода правления Д’Аннунцио, раскрывая историю, которая стоит позади подсвеченных в историографии тенденций.
Доминик Рейл создала локальную интерпретацию того, что происходило в ограниченных пространствах после распада империй, что тонко уравновешивает все те истории, которым даёт объяснение предшествующая и современная историография. Как сказал в своем обзоре Марко Брешиани в августе 2021 года на сайте, посвященном интернет-дискуссии вокруг Империи Габсбургов, HNet-Habsburg: «Подход Доминик Рейл основан на радикальном детерминизме, который чувствителен к случайностям и множественности альтернатив в историческом процессе»[5].
[1] Dominique Kirchner Reill. A Historian’s Portfolio. URL: https://www.dominiquereill.com/ (Дата обращения 11.11.2024).
[2] Dominique Kirchner Reill. A Historian’s Portfolio. URL: https://www.dominiquereill.com/ (Дата обращения 11.11.2024).
[3] Reil D.K. The Fiume crisis. Life in the wake of the Habsburg Empire. London, 2020. P. 17.
[4] Reil D.K. The Fiume crisis. P. 57.
[5] Dominique Kirchner Reill. A Historian’s Portfolio. URL: https://www.dominiquereill.com/fiume-crisis (Дата обращения 11.11.2024).
Добавить комментарий