Историки спорят о том, когда же заканчивается прошедшее прошлое и начинается прошлое, живущее в настоящем, иными словами – современная история. Ее еще называют «теплой», ее можно ощутить, это та эпоха, которую мы считаем своей и которую мы сами созидаем.
Если для коллег старшего поколения такой границей выступала Первая мировая война, в зависимости от личных и идейных предпочтений привязанная к 1914, 1917 или 1918 году, и их собственная современная история заканчивалась 1991 годом (неважно, был ли конечный рубеж со знаком плюс или минус – его пограничный характер был неоспорим), то новое поколение историков подобная кодификация недавнего прошлого уже не устраивает.
В качестве своего рубежа они предлагают середину 1970-х (конец «золотого тридцатилетия»), все тот же 1990-1991 год или даже события 11 сентября 2001 года, причем значение этих во многом символических дат разнится не только от человека к человеку, но и от страны к стране, зависит от культурных и религиозных факторов.
Так или иначе, размышляя над современными проблемами исторической науки, мы обращаемся к историографическим практикам конца XX – начала XXI века, будь то социокультурный поворот, вызов постмодернизма или транснациональный подход к анализу прошлого. Предлагая собственное видение и давая личные оценки новых тенденций и трендов, мы отдаем себе отчет в том, что находимся в том разделе исторической науки, который, подобно современной истории, еще дышит, живет и развивается. Отсюда – осторожность наших оценок, приглашение коллег и студентов к диалогу, гипотетический характер многих выводов и утверждений.
Заглядывая в будущее настоящего, следует помнить о том, на какой базе основывается и развивается современная историография, какие кризисы, повороты и трансформации она пережила на протяжении прошедшего века. Здесь нет и не может быть устоявшихся схем и точных дат, которые можно вывести и выучить. Если мы говорим об эпохах и периодах в развитии исторической науки, то не должны забывать, что ни один из них не имел ясно выраженного начала и конца. В истории (как и в любой из гуманитарных наук) были «первые ласточки», опережавшие свое время, и «исследовательский обоз», предпочитавший двигаться по наезженной колее.
И все же рискнем выделить четыре этапа (или поворота, как любят говорить те, кто занимается ныне интеллектуальной историей), охватывающие весь ХХ век:
- до конца 1920-х гг. – методологический кризис, в основе которого лежала переоценка роли субъекта, познающего прошлое. Историкам пришлось признать, что они перестали служить «царице всех наук», и пальма первенства перешла к другим сферам обществознания, которые долгое время воспринимались как не более чем побочные русла в потоке аналитической истории.
- 1930-е – 1950-е гг. – политика пытается свести историческую науку (и не только ее) к роли «служанки», обосновывающей те или иные проекты светлого будущего. Эти попытки имеют разный масштаб и направленность в условиях диктатур или либеральных демократий, однако в них есть и общие черты, что демонстрирует идейное противостояние начального периода холодной войны.
- 1960-е – 1970-е гг. – история, как и другие общественные науки, освобождается от доктринальной зависимости предшествующего периода, активно заимствуют достижения научно-технического прогресса, демонстрируют готовность к междисциплинарному синтезу. Она чувствует себя одной из социальных наук, заявляет о себе как о science, берет на вооружение методологию структурализма. Появляется, с одной стороны, клиометрия, с другой — Cross-Cultural-Studies, компаративистские исследования под маркой «исторической социологии».
- 1980-е – 1990-е гг. – исподволь формируется антропологический или социокультурный поворот в изучении прошлого. История возвращается к тезису о своей «особенной стати», в центре внимания исследователей оказываются уже не абстрактные структуры и процессы большой длительности, а уникальные события, образы, переживания отдельных людей. Происходит «возрождение нарратива», экспансия массовых источников сменяется очарованием «казуса» и «локуса». Как и вначале века, возникает впечатление кризиса основ исторической науки, как и в начале века, он имеет под собой философские основы, но на сей раз – постмодернистские представления о произвольном конструировании прошлого (модное ныне понятие «постфактическая история» по сути дела рождается именно тогда).
Что лежит в основе такой периодизации? В историографии утвердилось понятие смены парадигм, т.е., выражаясь академическим языком, «совокупностей научных и мировоззренческих достижений, которые формируют образ современной науки и доминируют в течение более или менее длительного времени». Их принимает научное сообщество в целом или его значительная часть, используя как отправной пункт для собственной исследовательской работы.
Добавить комментарий