Уважаемые читатели! представляем вашему вниманию рецензию М.А. Бурсаковой на книгу Робера Мюшембле «Цивилизация запахов XVI — начало XIX века».
Выходные данные книги:
Мюшембле Р. Цивилизация запахов XVI-начало XIX века / пер. с франц. О. Панайотти. – 4-е изд. – М.: Новое литературное обозрение, 2024. – 312 с.
Работа французского историка Робера Мюшембле, известного своими многочисленными исследованиями в области насилия, культуры, ведьмовства и сексуальности Раннего Нового времени, в этот раз сосредоточился на запахах. Автор убежден, что запах — это ворота, через которые входят и запоминаются эмоции. Поскольку обоняние, вероятно, единственное чувство, которое основано не на врожденном, а на приобретенном опыте, благодаря запахам, окружающим человека, и его их восприятию, можно создать «экспериментальную историю», обнаруживающую культурный код определенной эпохи.
В отличие от теории прогресса западной цивилизации Норберта Элиаса, Робер Мюшембле видит в развитии европейской цивилизации не линейный процесс позитивных изменений благодаря приручению эмоций, а сложный путь к современному обществу. «Значительные обонятельные мутации, приобретаемые в период эпохи до Первой империи, не вписываются в схему неизбежного прогресса человеческого разума. Напротив, в первую очередь их нужно расшифровать, исходя из главных тревог наших предков» (с. 8).
Следует отметить, что книга «Цивилизация запахов…» предназначена для широкой аудитории, сосредоточенной в Западной Европе и Америке, так как исследование носит европоцентричный характер и делает отсылки к современной американской и европейской культуре, в то время как общества за пределами обозначенного региона являются для автора «экзотическими» (см. например, главу III, с. 59). Резюмируя, «Цивилизация запахов…» — научно-популярная книга, основанная, тем не менее, на обширном корпусе источников и научной литературе.
В первой главе «Уникальное чувство» автор приводит естественнонаучную базу своего исследования, ставит его цель и обосновывает актуальность, раскрывая тенденции в восприятии запахов, релевантные для современности. Р. Мюшембле указывает на то, что «произошла переоценка прежнего пренебрежительного отношения» к восприятию обоняния «даже если основными причинами этих впечатляющих изменений стали рыночная экономика и погоня за наживой» (с. 16).
Автор дает подробную характеристику ольфакторной системы, заключая, что эмоции появляются благодаря обонянию. Оно молниеносно «сигнализирует о потенциальной опасности, а зрение и другие чувства после того оценивают важность полученной информации» (с 19). Испытанное страдание ассоциируется с запахом, который становится очень неприятным. «Правильный» запах, который удовлетворяет потребности, напротив, ассоциируется с удовольствием. В то же время страдание и удовольствие понималось по-разному, исходя из культурного кода эпохи. Следовательно, благодаря ольфакторным переживаниям возможно исследовать причины долгосрочных и социальных перемен в обществе, а также «продемонстрировать, что история и смежные с ней науки абсолютно необходимы для понимания современного мира» (с.17).
Во второй главе «Повсеместное зловоние» описываются и категорируются неприятные запахи. Р. Мюшембле отмечает, что бурный рост населения и индустриализация делали города невыносимыми для нахождения зловонными местами. Несмотря на попытки бороться с вонью городских ремесленных производств, гниющих трупов, следами человеческой и животной жизнедеятельности, усилия в Париже были в большей степени безуспешны вплоть до конца девятнадцатого века, когда была построена исправно функционирующая канализация. Автор усматривает в популярности строить загородные усадьбы и проводить в них летние месяцы как попытку избежать невыносимой городской вони, которая только усиливалась с притоком населения в города и началом индустриализации.
В третьей главе «О веселых материях» повествуется об обширном наследии французской скатологической, то есть связанной с человеческими экскрементами и мочой, культуре. Робер Мюшембле опровергает точку зрения Михаила Бахтина о том, что раблезианская культура «веселых материй» была по своему происхождению народной. Приводя тот факт, что писатели особых рассказов обращались лишь к очень ограниченному кругу образованных читателей, и объясняя бурлескные изображения коммуникативным кодом, разделяемым высшими слоями общества, автор заключает, что обращения к грубости деревенских нравов и их животному началу позволяло провести социальную дифференциацию, однако скатологическая культура и отсутствие отвращения к человеческим экскрементам и моче, была присуща обществу целиком, включая элиту. При постепенном сдвиге восприятия, который происходил в XVI-XVII веках, социальный слой, который ставил себя выше другого, приписывал неприличие представителям городских и особенно деревенских низов, чтобы «продолжать развлекаться, не навлекая на себя излишнего гнева строгих моралистов» (с. 74-75).
Потворствуя ориентированности книги на широкую аудиторию, Р. Мюшембле старается создать атмосферу скандальности происходящего. Иногда автор придает универсальному человеческому опыту сенсационный характер, как например, тому, что, писатели XVI столетия стараются рассмешить читателя любовными приключениями, ненасытным сексуальным пылом женщин, прожорливыми и похотливыми служителями церкви, а также веселыми материями. Неужели комики современной массовой культуры каким-то образом отличаются от своих предшественников в этом отношении?
Третья глава примечательна еще тем, что в ней прослеживается явная приверженность Робера Мюшембле идеям Зигмунда Фрейда. Обозначив, со ссылкой на знаменитого психоаналитика, роль запахов экскрементов в формировании мужской сексуальности, автор приходит к оригинальному выводу, что с возрастанием в высших слоях общества неприятия скатологической культуры, мужчины при помощи смеха «борются против стирания традиций агрессивной маскулинности. Писатели защищают субстанции и запахи, глубинно связанные с мужской сексуальностью» (с. 74).
Четвертая глава посвящена запаху женщин. Автор отмечает сохранение античных представлений о запахах женщин в Раннее Новое время: «холодная и влажная» женщина, как утверждалось, пахнет гораздо хуже «теплого и сухого мужчины». Р. Мюшембле приходит к выводу, что европейская культура подозревала женский пол в связи с Дьяволом и находила объяснения в «дьявольской вони» — источнике чумы — в женщинах. Этим, убежден автор, можно объяснить распространение практики охоты на ведьм, а также особое неприятие обществом старух, которые начинают ассоциироваться со смертью.
Подобная культура, навеянная вспышками чумы, была амбивалентна к поведению женщин: с одной стороны, представительницы прекрасного пола должны были нейтрализовать свой природный «зловонный» запах духами, чтобы не вызывать отвращения у мужчин, с другой — использование ароматных веществ воспринималось как соблазнение, предпринятое с целью увлечь мужчину вслед за Дьяволом в ад, что ставило запрет на использование душистых субстанций. Выход мог быть найден в апеллировании к медицинской пользе душистых доспехов, однако для женщин, как показала практика охоты на ведьм, такое объяснение не всегда могло быть достаточным.
В пятой главе «Дыхание Дьявола» автор прослеживает прямую корреляцию между дьяволом, неприятным запахом и эпидемией. Неприятные запахи ассоциировались с дьявольским влиянием и смертью, а дьявольское влияние и смерть с чумой. Р. Мюшембле последовательно демонстрирует распространение душистых композиций для борьбы с чумой и приводит некоторые принципы их составления. Например, ужасный запах, который может перекрыть чумную вонь близостью к Дьяволу может отпугнуть чуму (использование вони козлов, вонючего сыра, экскрементов, уксуса, нашатыря, асафетиды, руты), а также воскуривание приятных ароматов, чтобы рассеять дьявольский мрак и подтвердить перед Богом выбор жизни, а не смерти, заодно порадовав ум и сердце успокаивающим запахом.
Развитию производства и продажи пахучих веществ способствовала рекомендация защищать себя от заражения душистым пузырем, непроницаемым для дыхания нечистого. Ароматы начинают играть роль защиты от смерти, и, в косметической промышленности, от признака надвигающегося конца — старения.
В шестой главе уделяется внимание составлению мускусных духов и описывается возникновение профессии парфюмеров. Большое внимание уделяется и перчаточникам — торговцам модных и необходимых для добропорядочных людей надушенных кожаных аксессуаров, а также ароматных помандеров, саше и порошков. Р. Мюшембле акцентирует внимание на том, что мода на надушенные «сапоги и перчатки вдвойне сублимировала смерть, потому что количество безжалостно убитых животных, в том числе собак и кошек, превращалась в щит против чумы, и в то же время, эротическое украшение» (с.207).
Автор спорит с исследователями, которые считают середину XVIII века началом практики омовения во Франции в связи с перенятым английским обычаем. Он отмечает следование основам личной гигиены со времен правления Людовика XIV, на конец царствования которого приходится изменение парфюмерных композиций, а значит запаха человеческого тела.
Седьмая глава, «Цветочные эссенции-цивилизаторы» сосредоточена на повествовании о «революции запахов», которая происходила, начиная с правления короля-солнца, когда начала развиваться новая, гедонистическая культура тела. XVIII веку посвящена часть одной главы, в которой обозначаются ольфакторные характеристики эпохи. Наполеоновскому времени выделен только один параграф, который носит описательный характер: не дается детальное объяснение произошедшим изменениям, как это было сделано в предыдущих главах. Р.Мюшембле признается, что его научные гипотезы, относительно проявивших себя феноменов указанного периода только предстоит исследовать.
Автор скрупулезно выделяет черты, наступающей со времен Людовика XIV эпохи, всецело показавшее свои плоды в середине XVIII столетия: мода на естественность, желание выразить свое нарциссическое «я», сосредоточенное на теле, всплеск эротизма, улучшение положения женщин, популярность изысканных ароматов цветов, цитрусовых и специй, повсеместное использование косметических средств, радикальный разрыв между ароматами, носимыми для удовольствия, и сильными запахами, используемыми в профилактических медицинских целях, а также вытеснение смерти дальше от носов и взглядов живых.
Мода во времена Первой империи привела к частичному, но не всеобщему, возвращению к ароматам животного происхождения. Автор предполагает, что тому причина вернувшаяся в моду ценность мужчин-победителей милитаристского наполеоновского общества в качестве реакции на «душевную расслабленность Старого порядка» (с. 257). Р. Мюшембле констатирует, что эпоха Просвещения, «парадоксальным образом выжила во время Наполеона, и новые элиты наслаждались запахом счастья и прогресса — двух плодотворных философских идей» (с. 262).
Подводя итог, книга «Цивилизация запаховXVI — начало XIX века» заслуживает внимания как со стороны историков, так и со стороны широкого круга читателей, интересующихся французской культурой и развитием парфюмерного искусства. Наибольшее внимание в работе заслуживают главы о запахах женщин и дыхании Дьявола, так как они были раскрыты наиболее полно и напрямую связаны со специализацией автора на изучении насилия, ведьмовства и черной смерти.
М. Бурсакова
Добавить комментарий