Уважаемые коллеги! Представляем вашему вниманию рецензию д.и.н., профессора А.Ю. Ватлина на монографию:
Гурный М. Великая война профессоров. Гуманитарные науки, 1912-1923. СПб., 2021.
Górny M. Wielka wojna profesorów. Nauki o człowieku (1912–1923). Warszawa: Instytut Historii PAN, 2014.
Предметом исследования, проведенного польским историком, является участие научного мира в идейных баталиях («война духа») эпохи Первой мировой войны на примере Центральноевропейского региона и Восточного фронта (берется территория от Балкан до Польши). Начальная точка в хронологии – война на Балканах, конечная – урегулирование польско-украинского конфликта в Галиции, но главное внимание в книге уделено Австро-Венгрии и Германии. Разбираются география, антропология и психология, т.е. пространство, тело и дух. М. Гурный специально оговаривает, что не берет в качестве объекта исследования историческую науку, так как это требует особой методологии.
В качестве примера приводится подъем «национальной характерологии», которую автор определяет как псевдонауку. Характером нации объясняется ее поведение во всем, в том числе и в боевых действиях – варварство, трусость, благородство. Здесь имеет место наукообразоное изложение стереотипов «свой-чужой», разведение вида homo sapiens на различные подвиды, подчеркивает Гурный.
Изученные автором труды находили отклик в широких общественных кругах и оказывали влияние на менталитет комбатантов – немцы не верили в способность французской армии достойно воевать, а потому свои поражения списывали на ее «нечестность» и подлые действия партизан, что порождало неоправданную жестокость и масштабные репрессии на оккупированных территориях. Географы искали оптимальные очертания Срединной Европы, обосновывая притязания своей стороны на ту или иную область (или готовность ее отдать, что обосновывали венские профессора в отношении Галиции). Будапешт настаивал на «туранской культуре» венгров, определяемой прежде всего ландшафтом степи.
Западную сторону Восточного фронта определяло презрение к «москалям» (термин появился в пропаганде Австро-Венгрии), для дискредитации которых (прежде всего мусульманских народов России) врагом использовались антропологические «изыскания» в лагерях для военнопленных. Дополняя автора, отметим, что таким образом колониальный дискурс переносится на Европу, а в такой форме его некоторым политикам уже не стыдно было демонстрировать даже в либеральных кругах.
Антропология, подчеркивает М. Гурный, получила огромный материал для сравнений, которые объективировали фактически существующий расизм. Последний обращался к домодерным инстинктам, придавая им современный лоск, но при этом всегда увязывался с проектированием идеального общества. «Крайности войны духа в принципе не противоречили респектабельным научным нормам» — пишет автор. С его точки зрения, в то время произошло «остранение» (sic!) изучаемой реальности, характерное для эпохи модерна, в которой имперскому дискурсу уже не осталось места.
В материалах того или иного исследования, подготовленного в рамках «войны духа», речь обязательно шла о «расширении ареала своего сообщества», т.о. смыкаясь с немецкой концепцией «жизненного пространства». Все это использовалось для поддержания боевого духа сражающихся войск. Автор приходит к парадоксальному выводу, что политическая ангажированность в годы войны дала сильнейший толчок развитию трех гуманитарных наук в межвоенный период, и в то же время послужила питательной почвой для распространения расизма и антисемитизма. «Представление о том, что евреи обладают интеллектуальной исключительностью, неизбежно вело к их дискриминации», и неважно, было ли это признание с «плюсом» или с «минусом».
Абсолютизация «национального характера» в том или ином научном труде неизбежно приводит к вопросу о путях достижения расовой чистоты и избавления общества от «нечистой крови», подытоживает свое исследование Мацей Гурный.
Добавить комментарий